История охотничьего собаководства РОООиР

В Рязанском крае всегда были горячие поклонники и ценители охоты с собаками. Еще в середине прошлого века С.Т. Аксаков писал: «Охотник с ружьем без собаки что-то недостаточное, неполное». Собака — первый помощник охотника, его верный спутник и друг. Охота с собакой доставляет огромное эстетическое удовлетворение — стремительный бег борзой, азар­тный перелив гончей, скульптурная стойка легавой, звонкий голос лайки доставляет охотнику не меньше удовольствия, чем удачный выстрел.

К сожалению, почти не сохранилось сведений о псовых охотах рязанс­ких охотников в прошлые времена. Тем не менее, несколько знаменитых имен наших земляков, оставивших заметный след в российском охотничьем собаководстве, мы можем назвать.

Известный краевед Евгений Крупин, исследуя родословные рязанского дворянства, в одной из своих публикаций называет старинный род Кареевых и рассказывает о создании знаменитой братовской породы борзых, выведен­ной на их псарне. Кареевы известны на Рязанской земле с начала XIV столетия, они много и славно служили отечеству во все последующие века. Наш интерес к этой фамилии начинается с А.Ф. Кареева, родившегося в 1740году в семье веневского воеводы Ф.М. Кареева и его третьей жены княжны П.И. Кропоткиной. Алексей Фокич Кареев, прослужив несколько лет в Черниговском пехотном полку, поселяется отставным прапорщиком в покупном сельце Братовке Раненбургского уезда Рязанской губернии. Стра­стный псовый охотник, он со временем занялся выведением борзых собак, равняясь в этой затее на своих соседей князей Барятинских и барона Дель­вига. Дело его продолжили старший сын Николай Алексеевич, а затем и внук Алексей Николаевич Кареев, вступивший во владение Братовкой в 1846 году.

Именно А.Н. Кареев доводит братовскую свору борзых до изумитель­ного совершенства и слава о них загремела «во все концы охотничьего мирка». Опытный селекционер, он, как и его отец, верил в возможность «такого смешения собачих кровей, которое даст в итоге выносливую, сообра­зительную борзую, бесстрашную, как русский солдат». Таковыми стали зна­менитые  русские  псовые   борзые   кареевской   породы   Наян  и Вихра. Эти два производителя дали целую линию выдаю­щихся борзых, вызывающих общее восхищение на первых пяти московских очередных выставках в семидесятых годах прошлого века. Автор известных «Записок мелкотравчатого» Е.Э. Дриянский, не раз посещавший Братовку, многие свои страницы посвятил А.Н. Карееву (в книге — Алеев). Коло­ритно описан и легендарный ловчий Феопен, полвека командовавший на братовской псарне. Расцвет кареевской охоты пришелся на 50-е годы прошлого века, но уже в 60-е начинается ее угасание, а со смертью Алексея Никола­евича, последовавшей около 1874 года, знаменитая охота распалась и вовсе.

Сохранить «братовскую породу борзых» вознамерились дети покойного Сергей и особенно Николай Алексеевич, который в своем воронежском именьице фанатично пытался еще в течение почти 30 лет продолжить псо­вые охоты, гремевшие в старые времена. Былую славу этой охотничьей фамилии всячески поддерживал и их двоюродный брат Сергей Сергеевич Кареев, известный как автор книги «Сто лет кареевской охоты», упоминае­мой в предисловии к сочинению Е.Э. Дриянского. К сожалению, все наши попытки разыскать этот бесспорно интереснейший труд в современных круп­ных книгохранилищах России не увенчались успехом. С.С. Кареев слыл в охотничьих кругах опытным собаководом-практиком и его борзые — гро­мадный, 19-вершковый Победим, Наградка, Злодейка 2-я, Поражай, да и многие другие собаки — неизменно пользовались большим успехом, удостаивались высоких наград на московских выставках.

О другой фамильной породе борзых собак Рязанской губернии — «протасьевской», сыгравшей немалую роль в создании лада русской псовой бор­зой, поведала нам Ольга Заворина. Эта милая и умная молодая женщина, сплотив вокруг себя энтузиастов псовой охоты, сумела в последнем деся­тилетии XX века возродить в Рязани уже почти исчезнувшую охоту с борзыми.

В середине прошлого века помещик Сапожковского уезда Рязанской губернии Ф.В. Протасьев начинает «свою породу» от чистопсовых борзых известного собакозаводчика М.А. Траковского, который никогда не скры­вал, что для получения собственной породы еще в тридцатые годы «мешал» русских псовых собак с английскими. Это явно просматривалось в бедной одежде траковских собак, в некоторой угловатости голов и отчасти в закла­де ушей. На протяжении 30 лет Ф.В. Протасьев вел свою породу без при­влечения новых производителей со стороны, кроме собак все того же Тра­ковского. Впрочем, Л.П. Сабанеев приводит факт, доказывающий, что А.Н. Кареевым были проданы А.Ф. Протасьеву три кобеля, в том числе знаменитый черно-пегий Хищный назимовской породы. Собаки протасьевской породы, по свидетельству современников, смотрелись всегда на верных ногах, хорошо одетые, а их рабочие качества очень ценились настоящими полевыми охотниками.

Сочетание резвости с мертвой злобой снискали заслуженную славу протасьевским собакам и позволили поставлять их в знаменитую Першинскую охоту Великого князя Николая Николаевича. Усадьба Першино располага­лась на берегу р. Упы, что в 30 км к западу от г. Тулы. В конце прошлого века там был крупнейший в стране питомник по разведению исконно рус­ских охотничьих пород собак. Першинскую охоту составляли: две стаи гон­чих по 45 собак в каждой (одна стая багряная русской крови, другая — солово-пегая смешанных кровей); 130 русских псовых и 15 английских бор­зых. Своры борзых были светлых и темных окрасов. Ежегодно в Першино выкармливалось до 60 борзых и 40 гончих щенков. Заметим, что здесь же располагался крупный комплекс кровного животноводства и птицеводства, имелись табуны элитных пород лошадей. Все это содержалось в образцовом порядке и было создано для того, чтобы обеспечивать псовую охоту Велико­го князя.

В першинских собаках воплотилась сумма качеств, присущая настоящей псовой борзой, а именно: резвость, выносливость, злоба и мощь в схватке с волком, безукоризненный экстерьер. Борзые першинской породы были при­знаны за эталон. А у истоков создания этой охоты стояли знаменитые борзые рязанского охотника Ф.В. Протасьева — Одинар, Опромет, Раскос, сука Роксана, легендарный псовый кобель Поражай.

Известно также, что в 1876 году у рязанского охотника Обольяниноваприобрели для Першино стаю гончих, отличавшуюся «хорошим чутьем, чуд­ными голосами и большой паратостью».

На IV Московской выставке в январе 1879 года заметно блистали протасьевские собаки, распроданные за смертью хозяина в разные руки, — полово-пегий Опромет Великого князя Николая Николаевича (большая се­ребряная медаль); чубаро-пегий Кидай, купленный в охоту графа А.Д. Ше­реметева; Поражай Н.А.Болдырева и другие собаки, попавшие в разные охоты таких известных собакозаводчиков, как братья Бибиковы, П.М. Губин, Д. Вальцов (управляющий Першинской охотой), граф С.Г. Строганов, П,Н. Белоусов. Порода протасьевских борзых собак пользовалась большой популярностью в 60-70-е годы, но особенно, как подчеркивает Л.П. Сабане­ев, с того времени, как еще при жизни Ф.В. Протасьева были проданы графине де Шово (Юсуповой) два громадных кобеля за 2000 рублей серебром, производившие потом фурор в Париже между русскими охотни­ками, бывавшими в ее доме.

Вообще, анализируя охотничью литературу второй половины прошлого века, невольно можно убедится что к 1870-80-м годам «из современных бор­зых наибольшее распространение, если не известность, имеют протасьевско-ермоловско-кареевские» собаки. Эти сабанеевские слова говорят многое ря­занскому охотнику, вызывая в его душе гордость и благодарность охотникам-землякам — семье Кареевых и Ф.В. Протасьеву — страстным любителям псовой охоты и знатокам русской псовой борзой, ее заводчикам.

Сохранились имена и других наших земляков, известных своими успеха­ми в охотничьем собаководстве дореволюционного периода. Так, среди ар­хивных материалов и в трудах Л.П. Сабанеева упоминаются рязанские охот­ники-гончатники Ф.А. Левашов, Н.П. Кашкаров, Г.С. Добров.

К середине прошлого столетия из многочисленных статей старинных русских гончих наибольшей известностью в центральных губерниях России пользовались гончие А.Ф. Левашова, помещика Ряжского уезда Рязанской губернии. Другой охотник и собакозаводчик, врач из Рязани Н.П. Кашка­ров начинал свою стаю от левашовского выжлеца помеси костромского со старинной русской гончей. Он оставил нам подробную характеристику зна­менитым левашовским гончим: «...выжлецы были очень большого роста, иногда с рослую борзую (т. е. 17 вершков); выжловки значительно меньше; все очень ладны и сухи. Масть большею частию чепрачная, с желтыми головами и подпалинами; многие имели белые отметины на морде, груди, шее, ногах и на конце гона; у некоторых подпалины были светлые. Были и черные с большими подпалинами, с черною полосою от уха к уху; встречались и серопегие. Но все были с серью и с подпухом, т.е. на черной шерсти пробивались серые волосы и под черной шерстью имели серый пух (подшерсток). Псовина у них была грубая, не короткая, более длинная на шее, ногах и гоне. На ногах были несколько высоки. Лбы широкие, как у волка, так, что собаки казались головастыми. Морда сухая, не длинная, скорее ко­ротковатая, прямая, не острорыла и без брылей. Глаза большие, черного цвета, навыкате; выражение глаз строгое. Уши не короткие, но и не длинные. Перед необыкновенно развит, то же шея, которая была иногда с подгрудком. Грудь широкая и глубокая. Передние ноги расставлены широко, локтями в поле. Очень лаписты, лапа склеенная. Ноги толстые, прямые, задние ноги тоже прямые, но с коленкой (т.е. немного лучковаты); зад был хорош, но развит менее переда. Гоны у многих были круты, часто кольцом (что подтверждено и С.С.Кареевым), особенно круты у выжловок. Отличались чрезвычайною паратостью, поспевали к угонам борзых; работали неделями бессъездно. Раз протравили матерого волка, и стая взяла его в 15-16 верст, а переярков брали с ними сплошь и рядом; сганивали и русаков. Голоса были томные, т. е. унылые; у многих был залив, но не по одному зрячему; было много и тонких голосов. Поиск быстрый и широкий, далеко уходили. Характера были вообще грубого и трудно укротимого: у Левашова и Протопопова на скотину не бросались, а у других баловали. Отличались долговечностью и работали по 12 осеней».

Это описание удивительно поэтично и вместе с тем замечательно подчеркивает как талант собакозаводчиков того времени и серьезность их рабо­ты, так и глубину самобытности культуры русского охотничьего собаководства.

В 1864 году ветеринар из Ряжска Г.С. Добров, владелец породистых старинных русских гончих, привел в уезд тяжелых польских гончих из стаи графа Тышкевича. Начинавшие терять чистопородность собаки А.Ф. Левашова были скрещены с польскими гончими. Выставленный помет русскопольских гончих теперь уже в большей степени стал удовлетворять требова­ниям ружейных охотников, нежели стайную псовую охоту.

Увлечение охотой с легавыми в Рязанском крае начинается со второй половины XIX века, с появлением в России английских (островных) пойнтеров и сеттеров.

Первый крупный и правильно организованный питомник в России принадлежал графу А.А. Ланскому, владельцу имения в сельце Романцево (ст. Дивово Московско-Казанской ж/д) Рязанского уезда. Здесь и был устро­ен питомник по разведению и натаске желто-пегих пойнтеров, которые с 1870 по 1880-е годы не имели себе соперников и считались лучшими в России, вывозились за рубеж. Вот как охарактеризовал Александра Александровича Ланского, создавшего своеобразный тип полевого и выставочно­го пойнтера, Л.П. Сабанеев: «Этому охотнику принадлежит великая заслуга — любовью к делу, знанием и умелым подбором вывести от породистых, но вовсе не от первоклассных выписанных собак несколько замечательных пой­нтеров (Юно, Нелли, Дон, Фан, Диана), которые могли смело стать наряду со знаменитыми английскими чемпионами».

До наших времен дошло и упоминание о некоем Полевкове — рязанском охотнике, владельце первых в России пойнтеров, одного из которых он получил в подарок от графини Строгановой. Ему удалось создать линию легавых, получивших известность как «полевковские пойнтера», пользовавшиеся в 1860-х и 70-х годах успехом у ружейных охотников за свои отличные полевые качества.